Костер тьму и холод убавил,

Он небо и землю сплетает.

Княжна, скинув мира одежды,

Прекрасною птицей летает.

Все яростней кружится пляска,

По ветру плывут косы, звуки,

От песен веселого бубна

Сильнее сплетаются руки.

А сверху над нежной княжною,

Укрытый тяжелою тучей,

Огромный летит синий ворон

И глазом сверкает колючим.

Кружит над горою упрямо,

Не спрячется  Лада от взора

Средь дев, что рукою природы

Сплетаются буйным узором.

Колдун был в обличии птицы,

Сквозь тьму он девицу почуял.

В темнице держать, в заточенье

Хотел бы он, страшно тоскуя.

Старик злой с седой бородою

Княжну полюбил безнадежно.

Вот видит он образ желанный,

Не скрытый богатой одеждой.

Он клекотом слуг собирает,

Романа средь прочих. Тот волком

Ночною порой меж селений

Все ищет спасенья без толку.

Гонимый неведомой силой,

Приказ колдуна исполняет.

Кровавую жатву приносит

И жалости вовсе не знает.

Как разум его затуманен!

Не помнит родства и удела.

И днем, в человека обличье,

Жестокость не видит предела.

О, если б отец вдруг увидел,

На что обрекает Романа,

Как страшно его наказанье,

Он слово б держал без обмана!

Но поздно! Слуга чародея

Находит княжну среди прочих,

Зубами хватает за косу,

На спину, и в чащу волочит.

«Ах, нянюшка, где вы, подружки!», –

Теряется крик среди смеха, -

«Погибну я в чаще, и стану

Ужасному зверю потеха!».

Под лапами версты летели,

Все ближе дворец чародея.

Но солнца черед наступает,

Становится небо светлее.

Сейчас, через миг превратится

Из дикого волка в мужчину.

В укрытии, в темной пещере

Снимает он зверя личину.

Поляна под синей горою

От радости солнца согрелась.

Земля, как невеста на свадьбу,

В ромашковый цвет разоделась.

На мягком ковре, под ракитой,

Сетями изловлена птица.

Раскинула руки, как крылья,

Лежит без движенья девица.

Огонь золотит ее кожу,

Укрытую лишь волосами,

И птицы лесные не смеют

Тревожить ее голосами.

Но яростный крик из пещеры

Внезапно очнуться заставил.

Как дымка тумана под солнцем

Покой в ее сердце растаял.

«Мой будто бы сон повторился –

Тот, где я бежала с волками.

Вот только не радостно, страшно

Мне зверя касаться  руками.

Не вспомню, как ночь пролетела.

Все тело болит, словно били.

И место другое, не то же,

Где мы хороводы водили».

«Очнулась уже? Вот и славно,

Тащить нет заботы уж больше.

Колдун себе выбрать невесту,

Наверное, мог и потоньше».

Роман не спеша потянулся,

Княжну грозно взором окинул,

Суму с хлебом, платьем крестьянским

Небрежно ногою придвинул.

«Тряпье там от дочери горца,

В подарок. Княжна, не побрезгуй.

Негоже ходить перед солнцем

Нагой, неприкрытой одеждой».

Княжна на него лишь взглянула

И вымолвить слова не может,

Мужчина суров и прекрасен,

Слова его деву тревожат.

Она точно видела раньше

Глаза, только были добрее.

Они ее сердце невольно

Заставили биться сильнее.

«Зачем говоришь так жестоко?

Что смотришь неласково, волком?

Ты снился мне, суженый, помнишь?

Душа видит все зорким оком».

И юноша, будто впервые,

С собой рядом деву увидел,

Прекрасную, точно богиня,   

Нечаянно словом обидел.

Ни разу до этой минуты 

Не чувствовал неги любовной.

Роман не дышал будто вовсе,

Застыл, ее взглядом плененный.

Как очи сияют, согреты

Пронзительной нежностью Лады.

Тепло прикоснулось к Роману,

Горел он от жаркого взгляда.

Волк деву обнял, словно ветер

Сминает цветок на вершине,

Впервые княжны неприступной

Коснулся руками мужчина.

«Страшилась тебя и желала.

Мы здесь наяву будем рядом.

Любви покорись как закону,

Пусть вечно твоей будет Лада».

Но вдруг через страсть и блаженство

Свирепый оскал показался.

Впиваются когти в запястье,

Крик яростный, злобный раздался:

«Ты ведьма, оставь меня вовсе,

Коварны слова, точно змеи!

Тебя ждет жених, мой хозяин.

Идем, одевайся скорее.

Я сердце печатью навеки

От взгляда людского закрою,

Любовь, знаю я, обернется

Печалью да серой тоскою».

Ее оттолкнул, как гадюку

Бросают на серые камни.

Заклятье над ним колдовское,

Зарок тот нарушенный,  давний.

«Ты камень! И лед твое сердце!

Как страшно любви отвержение!

Зачем ты мне снился? Как выбрал

Меня среди девиц круженья?

Так тихо, молчит мое сердце,

Наверное, вовсе разбито!

Слова, что тебе говорила,

Навеки в печали забыты.

Ты только слуга для злодея!

Тот сон обещал лишь проклятье.

Веди же меня поскорее!

Ему пригодятся объятья!».

Как будто стрела с горьким ядом

Пронзила вдруг сердце Романа.

Был верен хозяину. Словом

И делом служил без обмана.

Как будто кинжал в сердце острый:

Княжна вдруг полюбит и старца?

Тяжелое ревности бремя

В любви не позволит остаться.

Романа от ярости слепит.

Нарушить приказ чародея,

Убить, чтоб ему не досталась,

Княжну и себя, не жалея,

Крамольная мысль появилась.

Вся жалость из взгляда пропала.

Девицу наотмашь ударил,

Та замертво наземь упала.

«Но что же со мной происходит?», -

От жалости сердце застыло.

«Бил девок я плеткой нещадно!

Колдун говорил, и я силой

В чертоги его чередою

Девиц неприступных, прекрасных

Тащил старику на забаву,

Тебя же я встретил напрасно».

Он на руки поднял. Без злобы

Смотрел. А она бездыханна.

Целуя в уста, тихо молвил:

«О Лада, как ты мне желанна!».

Но в страхе качнется ракита,

Хоть ветра здесь нет и в помине.

Смерть тучею небо  накроет,

Свет солнечный Ладу покинет.

Из темного жерла на землю,

Как камень, летит синий ворон.

«Слуга мой, спасибо за деву! –

Колдун засмеялся. – Проворен!

Награда тебя ожидает.

Дней пять погуляй-ка без службы.

Она мне женой скоро станет,

На пир приходи ради дружбы».

«Колдун, больше я не подвластен

Твоим заклинаниям, поздно.

Любовь загубил и отраду,

Княжну, что лелеяли звезды,

Молю, забери мои силы,

Ее оживи, так хочу я,

Не может холодным быть сердце,

Оно без любимой тоскует».

«Ну, волк, ты свободен, раз любишь,

Развеялись чары обмана,

Но Лада проснется для жизни,

Моей станет, а не Романа».

Взмахнул вдруг крылом, и пропала

Княжна, будто не было вовсе.

Исчез и сам ворон, все стихло.

Клокочет в груди море злости,

У волка, почти человека,

Проснулись вдруг чувства и разум,

Исчезло проклятье и морок,

Забвенья туман слетел разом.

Любовью на миг лишь согретый,

Стоял он в раздумье глубоком.

И вспомнил, что быть человеком,

Труднее, чем бешеным волком.

В груди его холод и пламя.

Не вынести боль от потери,

Не может забыть и удара

Жестокого, страшного зверя.

Он шел и дороги не видел.

Лицо пред очами стояло

Княжны. И забрел  в глушь такую,

Где  вовсе людей не бывало.

«Куда ты бредешь, без дороги?-

Раздался вдруг голос скрипучий.

Старуха в осиновой ступе

Держала руками две тучи.

«Что ищешь, дурак, меж мирами?

Там мертвые дальше за лесом.

Я их сторожу на пороге,

Здесь властвуют духи да бесы».

«Я, бабушка, татью беспутным

Брожу. И мне люди не рады.

Любовь потерял и надежду.

Теперь мне и жизни не надо.

Был зверем и крови напился,

Без разума деву обидел,

Отдал старику на расправу,

Я радости в мире не видел».

«Так вот, про кого, я слыхала!

Девиц похищал для злодея.

Ты в горы принес страх и ужас,

Злой волк, что служил чародею.

Темнее всего, что ты сделал,

Так то похищение Лады.

В княжне возродилась богиня,

В ней нашего мира отрада.

Когда колдуну покорится

И станет навечно женою,

Мир солнечный вовсе исчезнет,

Покроется гнилью да тьмою».

Роман зашатался. Безвольно

Вдруг руки его опустились.

А в небе вороны и галки

Над ним черным смерчем кружились.

«Ну что же ты сник? Не напрасно

Княжна лишь тебя полюбила!

Я путь укажу вам к спасенью.

Тебя, волк, она не забыла.

Есть чары сильнее забвенья,

Колдун  словно морок  наводит,

Но сердце любовью горячей

Во тьме твою душу проводит.

Вот угли от ясного солнца,

Чтоб тьму разогнать перед боем,

И нить путеводная к Ладе,

Дорога лежит пред тобою».

«Я больше не люб деве милой.

Она мне сама так сказала.

Ей в очи взглянуть не посмею.

Не взял, когда жизнь мне давала».

«Ты так и не стал человеком!

Так что же? Пускай погибает?

Прощенье идет за обидой.

Его сердце волка не знает.

Ты в честном бою с чародеем

Свободу верни ясной Ладе!

Коль мысли не чисты – погибнешь!

И думать не смей о награде».