Невеста водяного.

В ночь Купалы с Костромой девицы гуляли

И венок с одной свечой по воде пускали.

Хоровод вели большой под луной пятнистой,

Отражались огоньки в быстрой речке чистой.

Вместе с ними погадать вышла и Алена.

Очи синие, коса, стан стройнее клена.

Задержалась дольше всех над венком девица,

Захотелось из реки ей воды напиться.

Огонек уже уплыл, голоса далеко.

Водяной живет давно в омуте глубоком.

Вдруг увидела: на дне, под корягой темной

Кто-то в белой чешуе, тень руки огромной.

Голос слышит в глубине, он зовет Аленку,

Задрожала как струна, зазвенела тонко.

Побежала через лес, уж дыханье сбилось,

Сердце девушки в груди птичкою забилось.

Все подружки далеко, не слыхать их песен.

Лес знакомый стал другой, страшен и чудесен,

То не пень, а леший сам, вон глаза как плошки,

В темноте горят огни, будто злые кошки.

Ветки старые трещат под ее ногами,

За подол схватить хотят крючьями-руками.

Слышит голос за спиной: «Погоди немного!».

Потерялась перед ней тропочка-дорога.

Обернулась, позади – точно смерть прозрачный,

Водяной за ней бежит, седовласый, мрачный.

Кожа точно чешуей, струпьями покрыта,

Черной тьмой его глаза доверху налиты.

Видит девица, просвет есть между стволами,

Там поляна впереди с яркими огнями.

Страшный водяной отстал, в чаще черной сгинул.

За  Аленкиной спиной лес деревья сдвинул.

Вовсе не костры, цветы – папоротника слезы,

Сорвала она один под сухой березой.

В ночь Купалы с Костромой всякое бывает,

И заветное желанье цветик исполняет.

Прошептала над цветком пару слов негромко,

И запел тогда огонь папоротника звонко.

Вот нашелся б молодец, кто ей будет милым,

Чтобы не постылый муж, чтоб за ним не силой!..

Зазвенело все вокруг, темный лес проснулся,

Словно пес лохматый вдруг от воды встряхнулся.

Вихрь поднялся от земли на лесной поляне,

Разошелся по траве темными кругами,

Погасил огни, и тьма возвратилась густо.

И в ладошках у девицы снова стало пусто.

Голоса подруг вдали снова услыхала

И скорее со всех ног к дому побежала.

***

Время быстро утекает, вот и август наступил.

К свадьбе младшей дочки мельник лошадь дешево купил.

Вот приданное готово, сундуки полны добра,

Отдает Алену мельник за седого Убара.

Убар был богатым князем, страшный ликом и душой,

Был суров, за ним погибель для девицы молодой.

Отрастить бы пару крыльев, улететь за семь морей,

Да отец в светелке запер, крепких не сломать дверей.

Плачет горькими слезами, не сбежала от судьбы.

Обманул цветок волшебный на поляне у воды.

На венчание приедет вся родня и старший брат.

В городе живет богато, про него все говорят.

Будто на пирах на царских песни бражные поет

И с царевичем, как будто, дружбу тесную ведет.

За три дня до страшной свадьбы разговор отец завел,

В горницу к Аленке утром грозной тучею вошел.

«Ну, смирилась? Дуришь, девка, я ж для блага твоего,

В золоте купаться станешь, коли выйдешь за него.

Покорись отцовской воле, миром к Убару пойди,

А иначе прочь, Аленка, в лес дремучий уходи».

Плакала девица молча, делать нечего, видать,

Ведь не первую невесту замуж так хотят отдать.

Заворчали вдруг собаки возле красного крыльца,

Там с коней спустились разом два румяных молодца.

Первый, с желтыми кудрями, мельника был старший сын,

Был второй прекрасен ликом, платье царское носил.

То Иван – царевич гордый, полюбил навечно брата.

Был спасен от лютой смерти в битве другом он когда-то.

Мать с отцом встречают чинно, поясные бьют поклоны,

И Аленка, взор потупив, спряталась в тени под кленом.

«Здравствуй, милая сестрица, как заря прекрасна стала,

Залюбуешься, дружище, я хвалиться не устану».

Тут царевич обернулся и застыл как столб соленый,

Не видал еще на свете краше девы, чем Алена.

«Гости, просим в дом наш мирный, пир венчальный будет скоро,

Все у нас для свадьбы дочки, други милые, готово.

Ждет Алену князь богатый в тереме большом и светлом,

Он и вас радушно примет, с теплым дружеским приветом».

Только вдруг Иван-царевич закручинился невольно,

И от слов отца невесты на сердце Ивана больно.

Молча поклонился брату и хозяевам приветным,

Посмотрел в глаза девице, будто в них искал ответа.

***

Ночь пришла, на небе ясном первая взошла звезда.

Не ложится спать Алена, горько плачет у окна.

Что же папоротник красный так жестоко обхитрил?

Слышала, что князь жестокий, Убар, кровушки попил.

Старый муж сосватал девку за сундук из серебра,

В нем он прятал груды злата, яхонты и жемчуга.

Не щадил слуг и домашних, плетью, батогами бил,

Да за что ж отец родимый так Алену невзлюбил?

Ах, бежать скорей из дому, или в омут с головой!

Вот царевичу Ивану стать бы верною женой.

Парня ладнее, чем он, раньше не встречала,

Будто сон свой наяву дева увидала.

Только не возьмет Иван красную девицу,

Убар старый уведет в страшную светлицу.

Вдруг, услышала она голос долгожданный,

То царевич у окна звал ее, желанный:

«Милая красавица, горлица родная,

Посмотри Аленушка, небо нас венчает,

Не ходи за Убара, ведь за ним погибнешь,

Заберу тебя с собой, стольный град увидишь.

Назову тебя женой перед всем народом.

Вот уже ведут, смотри, звезды хороводы.

Нас буланый унесет пусть сегодня ночью.

Жить, Алена без тебя, уже нет мне мочи».

Что же, из дому сбежать? Как отец хватится?

А ославят красну девку? Вовсе не годится!

Но глядит Аленушка нежными очами,

Словно крылья вырастают за его плечами.

Вмиг один влетел он к ней соколом в оконце

И в уста поцеловал жарко, точно солнце.

Крепко руку взял ее теплою рукою,

На коне увез Алену далеко с собою.

Девицу прижал к груди он широкой нежно,

Думал, счастье вот теперь будет безмятежно.

Но увидел их слуга старого Убара,

Побежал с доносом он, зная, что не даром.

Кубок князь швырнул в слугу, больно обозлился,

После щедро наградил, златом расплатился.

Снарядил жених вослед грозную погоню,

И дружина у реки их к утру догонит.

Вот на вороном коне Убар перед всеми,

Не простит он беглецам дерзкую измену.

***

Волшебство кружит вокруг белыми цветами,

Растворяется, когда тронешь их руками.

Это тонкая пыльца между пальцев льется,

Чародейка-ночь тогда ласково смеется.

В лунном свете, как в воде, пара искупалась,

Сидя под большой звездой, нежно обнималась.

Путь тяжелый позади у двоих влюбленных,

Отдохнуть решили здесь, у рябин склоненных.

Сон тихонечко укрыл теплым одеялом,

И любовь свой светлый лик через них являла.

Спят Алена и Иван крепко и не слышат,

Как погоня им уже прямо в спину дышит.

Убар видит: перед ним красную девицу

Обнимает молодец, князь сильней ярится.

Слугам он велит скорей зарубить Ивана

И Аленушку связать крепко, без обмана.

Пробудились оба вдруг, видят – плохо дело.

Сабля острая Ивана весело запела,

Головы срубать врагов было ей привычно,

С ней царевич всех в бою побеждал обычно.

Да сейчас не мог Иван биться полной силой,

Закрывать от Убара деву нужно было.

Только слышит вдалеке звонкий крик Аленки,

Держит грубая рука стан девичий тонкий.

Убар на лихом коне пленницу увозит,

Через головы врагов глаз Иван не сводит.

Эх, не одолеть ему всю дружину разом,

Окружили молодца, не моргнешь и глазом.

Занесли тяжелый меч над его главою,

Вдруг сражен злодей с мечом быстрою стрелою,

То названый брат летит на подмогу брату.

Острый глаз и лук тугой, вот что в битве надо.

Вместе рядышком стоят супротив дружины,

Могут прикрывать в бою друг у друга спины.

Руки дрогнули врагов, мелко задрожали.

Словно зайцы от волков, прочь стремглав бежали.

Тишина настала вдруг у рябин склоненных,

Брату рассказал Иван о любви к Алене.

Повинился перед ним, что же делать, право,

Ждет жестокая обоих Убара расправа.

Выручать ее, но как? Не сломать решетки!

Счастья день влюбленных был, словно миг короткий.

***

Убар на коне летит, точно мгла ночная,

Тенью поперек седла девушка босая.

Взор бросает на нее, полный гневной стали,

И лица его страшней раньше не видали.

Он везет ее к реке, где глубокий омут.

Там под тяжестью ветвей ивы гулко стонут.

Местью разум воспылал, Убар изменился,

В водяного у реки вдруг он превратился.

Космы белые висят, а глаза – провалы,

Душу божью поменял на добра подвалы.

Стал хозяином реки, князем стал богатым.

Демон подарил ему крепкие палаты,

Злата дал ему сполна, жемчуга речные,

И русалки вкруг него, мавки водяные.

Вечно служит князь теперь этой силе темной.

Вот он сделался другой, белый и огромный.

В ночь Купалы с Костромой здесь со дна речного

Видел девичье лицо, не встречал такого

У русалок из реки. Красотой плененный,

Водяной венок забрал со свечой Алены.

Превратился в князя он, девушку сосватал.

Мельник дочку обещал за сундук со златом.

А Иванову любовь Убар не допустит,

Девицу со дна реки он теперь не пустит.

Камень к шее привязал, бросил ее в воду,

Позабыть придется ей землю и свободу.

Полежит на дне три дня и русалкой станет,

Память о любви к Ивану льдинкою растает.

Тяжела плита, под ней не вздохнуть девице,

Скрыта под густой травой, лишь вода кружится.

Убар облик вновь сменил, в князя превратился,

Как запели петухи, в дом свой воротился.

***

Брат Алены и Иван мчатся на подмогу,

Но запутал леший им на два дня дорогу.

Закружил тропинки все, напустил тумана,

Вывел на болото их, где жила Роганна.

Сорок сороков прошло с той поры далекой,

Как Роганну утащил водяной жестокий.

Красна девица была, косы – черны змеи,

Губы нежные, а зубки жемчуга белее.

Убар молод еще был, полюбил Роганну,

Но княжна ему сказала сразу, без обмана:

«Не ходи, глупец, за мной, я тебе не пара:

Ты пастух, а мой отец так богат недаром,

Княжит в нашей стороне, ест и пьет на злате,

Ты же в подранных лаптях, и постель – полати».

Она гнать его взашей со двора велела,

Только гордая княжна горько пожалела.

Ночью в горницу влетел, вихрем закружился,

Убар подхватил княжну, в тени растворился.

Долго рыскали вокруг парни молодые,

Обещал отец отдать горы золотые.

А Роганна под водой век жила русалкой.

Время прячет красоту, стала старой, жалкой,

Хоть и Убар сам седой, выгнал на болото,

Девы молодой красы старому охота.

В топях доживала век водяница тихо,

Кто случайно забредал, обирался лиха,

И русалка, род людей тихо ненавидя,

Мстила пастуху тому, что ее обидел.

Видит, ищут молодцы через топь дорогу,

Под уздцы коней ведут, доверяясь богу.

Вдруг старуха на глазах девой юной стала,

Превращения секрет водяница знала.

Словно призрачная тень, манит их Роганна,

Голос нежный, словно мед, вдруг пленил Ивана.

Показалось молодцу, девица родная,

Бросился вперед за ней он, пути не зная.

Потащила парня вниз топкая трясина,

И в руке его сломалась тонкая осина.

Водяница перед ним старая явилась,

Над царевичем она низко наклонилась,

Потопить его скорей и запутать тиной,

Жесткой водяной травой, как веревкой длинной.

Хохот дьявольский звучит над гнилым болотом,

Но забыла про другого за своей заботой.

Словно спала пелена с глаз Алены брата,

Про болотную русалку слышал он когда-то.

Понял он, пришла пора выручать Ивана.

Крепко за косы схватил злобную Роганну,

Привязал ее к седлу крепкой бечевою,

Вытащил царевича сильною рукою.

***

Убар в тереме своем празднует победу,

Гости на широкий двор к свадьбе уже едут.

Лебедей готовят, щук, бражный мед искрится.

Пиво, хмельное вино, будет чему питься.

Скоро свадьбе быть уже, три дня на исходе,

Мельник грозной тучею на его пороге.

«Не могу найти ее, девка взбеленилась,

Брата я за ней послал, чтобы воротилась,

Ищем их мы третий день, не найти и следа,

Видно сам за ней теперь в темный лес поеду.

Коль тебе я обещал, будет, друг, твоею,

Я строптивую Аленку батогом огрею,

Будет знать, как убегать с молодым Иваном,

Эх, царевич, заманил девицу обманом».

Убар, на него взглянул, только улыбнулся,

Пряча черные глаза, к тени развернулся.

«Не тревожься ты, отец, скоро воротится,

Будет смирною она, как ручная птица,

Ночью явится душа, светлая невеста,

Будет девица моя, не сойти же с места.

Сам поеду я за ней, когда солнце сядет,

Ласково тогда Алена на Убара взглянет».

«Выпьем зятюшка с тобой на заре вечерней,

Знай же, князь, что навсегда друг тебе я верный,

Дочку ты мою берешь, хоть болтают люди,

Но прислуживать она верно тебе будет».

Кубок водяной поднял, с мельником обнялся,

К потайному омуту ехать он собрался.

***